Детей бросали в костер, матерей прокалывали штыками. Узница Освенцима Эмилия Копыток поделилась увиденным в концлагере на презентации книги “Последние свидетели”, сообщает корреспондент БЕЛТА.
“Я хочу рассказать, что такое война. Война это разрушение городов, сожженные вместе с людьми села и море крови. И я это все испытала”, – сказала Эмилия Копыток.
Когда в ее родной город Борисов пришли фашисты, Эмилии Копыток было всего 9 лет. Маленькая, она стала свидетелем страшных событий:
“41-й год. Фашисты заняли нашу Беларусь. В нашем городе появились чужие люди в зеленых мундирах и тяжелых сапогах. И стали наводить в городе свои порядки. Расправлялись с молодежью, расстреливали евреев. Были и показательные казни на площади города. Вывели двух молодых людей, девушку и парня 17 лет. На эти смотрины согнали весь город. А на груди у них висели таблички: “Кто против Рейха – расстрел или повешение”. Их повесили, и они висели целую неделю” – поделилась воспоминаниями бывшая узница.
У Эмилии Копыток было 4 брата. Они наладили связь с партизанами, но им необходима была помощь сестры. Это и был первый шаг будущей узницы на пути к Освенциму:
“Братья просили меня: “Малая, помоги, надо сходить через Березину в ту часть города”. Там мост был, через него разрешали ходить до 17 вечера, и пацанов туда не допускали. Я оделась в нищенскую форму и пошла по адресу: улица Газетная, 19. Раз сходила, второй, а на третий попалась. Допрос. Меня били. Кричали: “Жаба партизанская! Говори, кто послал?”. Я молчала. Били крепко, на спине и плечах до сих пор остались маленькие выбоинки. Раны зажили, но боль в сердце осталась на всю жизнь”, – поделилась Эмилия Копыток.
После допроса девочку отправили в минскую тюрьму. А оттуда ее путь лежал в концентрационный лагерь Освенцим:
“В какой-то день в тюрьме нас построили и отвели в подвал вокзала. Усадили в телячьи вагоны и закрутили двери проволокой. Вмещалось в вагон 20 человек, но нас сажали по 200. Довезут или нет, им было наплевать”, – сказала бывшая узница.
По приезду в лагерь 9-летняя девочка увидела страшное:
“Детей бросали в костер. Матерей, что бежали за детьми, прокалывали штыками и бросали туда же. Стоял страшный вопль. Костер горел, как свеча, а я стояла и думала: “Неужели это правда?” А это было на самом деле” – отмечает страшные подробности Эмилия Копыток.
В Освенциме ей накололи номер 79667. Он остался с ней до сих пор. В лагере людей распределили по баракам и нарам, на которых была лишь солома и старые пледы. Так началась лагерная жизнь Эмилии Копыток, но она не теряла надежду:
“Крематории в Освенциме горели день и ночь, трубы дымились черно-бордовым. Но мы ждали своих. Ложились на землю, прислушивались, не идут ли танки по земле. Мы чувствовали, когда дрожала земля. И знали, что нас освободят. У нас, детей и взрослых, были одни слова: “К нам русские танки приедут”, – поделилась воспоминаниями бывшая узница.
Она также рассказала, как кормили в лагерях:
“Брюква, залитая кипятком, хлеб замешанный с опилками, но мне было вкусно, потому что я очень хотела жить. Я ела все: хлеб, брюкву, траву, чтобы только выжить. Мне так хотелось жить!”, – сказала Эмилия Копыток.
На женщин в концентрационных лагерях выпадало много сложностей: голод, тяжелая работа, потеря детей.
“У нас был женско-детский лагерь. И я видела, что босые женщины в сырую погоду тащили вагонетки. А в них лежали мертвые женщины и дети. И болтались их ручки. Я взяла за ручку одного ребенка, а женщина, что тащила вагонетку, говорит: “Смотри сама там не окажись”, – рассказала бывшая узница.
Чем дольше девочка находилась в лагере, тем больше смертей она видела. В какой-то момент Эмилия Копыток проснулась между двумя трупами:
“Ночью проснулась, холодно мне. Я с одной стороны потрогала – мертво. С другой – мертво. Я встала и пошла по ногам искать тепло. Нашла. Женщина меня к себе притянула. Спасли мне жизнь, продлили. Может, я от этого и жива осталась”, – поделилась пережитым она.
Освободили узников в апреле 1945 года. Но девочка находилась в числе умирающих. Почти полгода ее выхаживали, и вот 7 ноября 1945 года она вернулась домой.
“Я приехала и сошла с поезда. Родной город, Беларусь! Боже мой, какая чистота, улицы подметены. Но пахло еще войной. Окна разбиты и забиты фанерой, на улицах лежит груда камней, кирпичей. Я шла и все равно любовалась, дышала своим городом, своей Беларусью. Завернула за угол, где мы жили, смотрю, у дома с трубы дым идет. Думаю: “Мама дома”. А мне на допросе сказали, что моих родителей и братьев расстреляли. И я никогда не думала, что увижу маму. Вхожу в дом, открываю дверь. Мама в печке блины печет. Я крикнула “Мама!”, она бросилась ко мне и потеряла сознание. Ей сказали, что я умерла на допросе, не выдержала. Она знала, что я умерла, я знала, что она. Но мы встретились”.